Помимо освоения своей новой специальности, я проводил много времени, изучая литературу по Индонезии.
— Чем больше ты узнаешь о стране до своего приезда туда, тем легче тебе будет работать, — советовала Клодин.
Я очень серьезно отнесся к ее словам.
Когда Колумб в 1492 году отправился в плавание, он собирался достичь Индонезии, известной в ту пору как Пряные острова. В колониальную эпоху Индонезия считалась сокровищем более ценным, чем Америка. Ява с ее тканями, легендарными специями, процветающими королевствами была одновременно и жемчужиной в короне, и причиной яростных столкновений между испанскими, голландскими, португальскими и британскими искателями приключений.
В 1750 году Нидерланды победили, но им, хотя они и контролировали Яву, потребовалось еще более 150 лет, чтобы подчинить окружающие острова.
Когда во время Второй мировой войны в Индонезию вторглись японцы, голландцы практически не оказали им сопротивления. В результате индонезийцы, особенно жители Явы, очень сильно пострадали. Когда Япония капитулировала, харизматичный руководитель Явы Сукарно провозгласил независимость. После четырех лет борьбы, 27 декабря 1949 года, Голландия приспустила свой флаг и возвратила суверенитет людям, которые на протяжении трех веков боролись с ее владычеством. Сукарно стал первым президентом новой республики.
Однако управлять Индонезией оказалось сложнее, чем победить голландцев. Архипелаг, состоящий из более чем 17500 островов, представлял собой кипящий котел — межплеменные распри, различные культуры, десятки языков и диалектов, этнические группы, раздираемые вековой враждой. Частые и ожесточенные конфликты вынудили Сукарно зажать страну в тиски. В 1960 году он распустил парламент, а в 1963-м стал пожизненным президентом. Сукарно тесно сотрудничал с коммунистическими правительствами разных стран в обмен на военную технику и помощь в подготовке кадров. Он послал свои войска, вооруженные советским оружием, в соседнюю Малайзию, чтобы содействовать распространению коммунистических идей по всей Юго-Восточной Азии и завоевать одобрение руководителей социалистических стран.
Но в его собственной стране ширилась оппозиция, и в 1965 году произошел переворот. Сукарно избежал гибели только благодаря сообразительности своей любовницы. Многие из высокопоставленных военных и его ближайших соратников оказались менее удачливыми. События напоминали то, что случилось в Иране в 1953 году. В конце концов, ответственность за все возложили на коммунистическую партию, прежде всего, на то ее крыло, которое было ориентировано на Китай. Затем последовала организованная военными резня, были убиты по разным данным от 300 до 500 тысяч человек. В 1968 году президентом стал генерал Сухарто.
К 1971 году укрепилось намерение США изменить прокоммунистическую ориентацию Индонезии, так как исход Вьетнамской войны становился все менее предсказуемым. Летом 1969 года президент Никсон начал частичный вывод войск из Вьетнама. Стратегия США перестраивалась с учетом глобальной перспективы. Теперь стратегическая задача состояла в недопущении эффекта домино, когда страны одна за другой стали бы примыкать к коммунистическому лагерю. Внимание сосредоточилось на нескольких государствах, Индонезии отводилась ключевая роль. Проект электрификации MAIN был частью всеобъемлющего плана установления американского влияния в Юго-Восточной Азии.
Американские внешнеполитические силы предполагали, что Сухарто сыграет для США ту же роль, что и шах Ирана. Кроме того, они надеялись, что Индонезия станет примером для других стран региона. Вашингтон частично основывал свою стратегию на предположении, что успех в Индонезии положительно скажется на всем исламском мире, в частности на взрывоопасном Ближнем Востоке. К тому же, помимо всего прочего, в Индонезии была нефть. Никто не знал размера ее запасов и качества, но эксперты нефтяных компаний предполагали, что там имеются богатейшие залежи.
По мере погружения в тему в Бостонской публичной библиотеке, мое возбуждение нарастало. Я стал представлять себе будущие приключения. Работа в MAIN позволила мне сменить суровый образ жизни во время службы в Корпусе мира на более приятный и даже роскошный. Общение с Клодин уже было реализацией некоторых моих фантазий. Все складывалось слишком хорошо. Моя теперешняя жизнь частично компенсировала годы заключения в школе для мальчиков.
И еще кое-что происходило: у нас с Энн не складывались отношения. Наверное, она чувствовала, что я веду двойную жизнь. Я объяснял это, прежде всего, своей обидой на то, что она вынудила меня жениться. Не важно, что она нянчилась со мной в нелегкие дни нашей работы в Эквадоре: я все еще воспринимал ее как воплощение моего подчинения родительской воле. Конечно, сейчас, с высоты прожитых лет, я понимаю, что все дело было в наших отношениях с Клодин. Я не мог рассказать Энн о них, но она все чувствовала. Так или иначе, мы решили разъехаться.
Однажды в 1971 году, примерно за неделю до моего отъезда в Индонезию, придя к Клодин, я увидел накрытый стол: сыры, хлеб и бутылка «Божоле»[7]. Она подняла бокал.
— Свершилось. Ты смог! — Она улыбнулась, но как-то не вполне искренне. — Теперь ты один из нас.
Мы немного поболтали. Потом она взглянула на меня так, как никогда раньше не смотрела.
— Не говори никому о наших встречах, — сказала она жестко. — Иначе я тебя не прощу никогда. И буду отрицать знакомство с тобой. — Она пристально посмотрела на меня — и это был, наверное, единственный раз, когда я испугался ее, — и затем холодно рассмеялась. — Рассказы о нас могут поставить под угрозу твою жизнь.
Я был ошеломлен. Я чувствовал себя ужасно. Уже позже, возвращаясь от Клодин, я понял, как умно была придумана вся схема. Все наши встречи с ней проходили у нее в квартире. Не существовало никаких доказательств нашего знакомства. Никто из MAIN никоим образом не был вовлечен в наше общение. В чем-то я был благодарен ей за прямоту: она не обманула меня так, как это сделали мои родители, обещавшие райскую жизнь после обучения в Тилтоне и Миддлбери.
Комментариев нет:
Отправить комментарий