Всё чаще и чаще действия Франции становятся частью заголовков мировых средств массовой информации. Еще чаще под теми или иными событиями видится либо какой-то интерес Парижа, либо деятельность французских властей в контексте каких-то собственных задач. Однако, в последнее время это не история побед и свершений, а скорее провалов и потерь. Почему так? Попробуем разобраться.
Возможно, когда-то в будущем, последние десятилетия французской политике назовут невзрачными. Но лишь при условии, что Франции удастся переломить тенденцию и всё же в конце получить для себя удовлетворительный результат, иначе их придется называть катастрофическими десятилетиями. И к этому есть все предпосылки.
Последовательно сменявшие друг друга Саркози, Олланд и Макрон в поисках «нового французского лидерства», умудрились растерять тот потенциал, который был получен даже не десятилетиями, а веками политической истории Франции. При этом, они, как водится, хотели как-лучше, а получалось всегда по-разному, но криво.
Саркози вернул Францию в НАТО, надеясь стать европейским лидером данной организации, но вышло наоборот, Франция стремительно стала терять свой военный потенциал в окружении бюрократии североатлантического альянса. Он же собрался продвигать французское влияние в Северной Африке в рамках Средиземноморского союза, с инспирированной «арабской весной». Получилось более чем плохо – катастрофично. Прежние форпосты стабильности были снесены, а новые начали строится уже без присутствия Франции.
Олланд попытался активизировать работу в рамках ЕС и сделать Францию локомотивом внутренних реформ в Евросоюзе, но натолкнулся на консервативный протест и широко расползающееся движение евроскептиков. Попытка перестройки французской экономики привела к ее зависанию между стремительно утрачиваемым технологическим прошлым и не полным вписыванием в мир новой цифровой экономики.
Макрон решил стать основателем новой климатической парадигмы, борясь с Трампом на ниве реализации парижских принципов климатического благоприятствования. Пришел Байден и Макрон оказался аутсайдером, вытесненным с этой площадки.
В результате период правления трех последних президентов Франции – череда сплошных провалов и упущений, потерь и утраченных потенциалов. И всё это на фоне того, что французская нация (сколько бы ее ни осталось в эмиграционных волнах) требует величия Франции, как парадигмы усвоенной веками (пусть даже и без видимого основания к этому). Французская нация экзистенциально требует побед, французские президенты традиционно преподносят провалы. Почему?
О природе французской политики
Прежде чем перейти к разборам новейших «полетов» высшего французского руководства и потенциала будущих выборов покопаемся немного в понимании, что вообще такое – политика по-французски.
Каждая страна в мире имеет свои политические традиции. У Великобритании это обязательное сосредоточение в политике аристократии, у кого в строю больше баронов и графов тот и на коне. У американцев во главе любого процесса деньги. Кто из кандидатов насобирал больше «донатов» в преддверие выборов, тот вероятно и станет будущим президентом. Это, разумеется, утрированно, но в целом отражает американский тезис, что слабому политическому игроку деньги никто не доверит.
У Франции своя историческая традиция. Со времен Генеральных штатов они по каждому удобному и не очень поводу создавали общественные клубы. У кого этот клуб был более талантливый и способный заболтать противника, тот оказывался на высоте. Главной задачей при этом было создать такой дискурс, под который готовы были бы встать как можно более широкие общественные силы. Именно в этом была и сила французской политики, в том, что она создавала эффект участия большого числа заинтересованных в политике лиц и выдавала качественный политический продукт. И в период Вольтера, Руссо, Дидро и гораздо позднее, когда обрисовывала смыслы нового мира «модерна» и «постмодерна» и создавала Евросоюз, формируя под него идеологическую базу на дискурсах Сартра, Камю, Фуко.
То есть сила французской политики всегда была в социальном фундаменте и сильной концептуальной модели. Вот только в последние десятилетия всё пошло не так. Политические дискурсы стали формировать не реально значимые интеллектуальные величины, а весьма сомнительные авантюристы, типа Бертрана-Анри Леви, на потуги которого, если честно, даже смотреть грустно, не говоря уж о том, чтобы пытаться это как-то реализовать. С другой стороны, серьезные социальные общности, идущие в фарватере концептом «солидаризма» и «институционализма» Дюги и Ориу, появились партии поделки под конкретный политический заказ конкретной персоналии, выставленной на авансцену, как кукла.
Франция фактически лишилась двух своих главных якорей в политике — серьезных социальных структур, позволяющих аккумулировать социальный запрос и формировать политические решения исходя из него, заменив его ручными движениями конкретных политиков. И, что еще более важно, утратило самостоятельность в формировании политических концептов, заменив их технологическими разработками, опирающихся не на французскую школу, а на американские и британские разработки. А это, извините, конец.
Трудности французского «лидерства»
Самое важное, что утратила Франция за последние десятилетия, это способность реально и объективно оценивать окружающую политическую реальность. Вместо реального понимания собственных интересов и путей их достижения идет подмена, в рамках которой Франция пытается взять на себя непомерные обязательства и предлагает другим дискурсы, не вписывающиеся в политическую и экономическую реальность.
Так уж повелось, что у Франции есть широкий круг геополитических интересов, который ей оставлен в наследие еще французской империей, опиравшейся на научные достижения, реальную военную силу и проработанные социальные концепции. Эти интересы были и в Африке, и в Юго-Восточной Азии, и в бассейне Тихого океана. Сейчас, конечно, французская экономика вряд ли нуждается в таком широком геополитическом присутствии (интересы стали пожиже, да и производственный сектор сильно просел), но гири прошлого давят. По-хорошему Франция стремится сохранить присутствие в Африке, чтобы принять участие в дележке ее полезных ископаемых в Юго-Восточной Азии, как регионе активного экономического роста и на Ближнем Востоке, где стремится участвовать в экономических и политических процессах, связанных с новыми экономическими маршрутами и потенциалами.
При этом на всех участках Франция испытывает серьезное давление конкурентов, а также недостаток собственных сил и возможностей, который явно не соответствует уровню политических амбиций. И если в Юго-Восточной Азии попытки налаживания контактов во Вьетнаме и ряде других стран оборачиваются как правило отставанием от активности других игроков, без катастрофических последствий, то на Ближнем Востоке (Сирия, Ливан) позиции Франции оказались вплетены в большую геополитическую игру, где Франция показала свою неспособность что-то реально противопоставить оппонентам. Из сирийского вопроса Париж уже устранен, а в Ливане теряет политические позиции.
Последним, но наиболее значимым ударом по амбициям Франции стали потери в Африке. После прекращения колониального господства Франция продолжала доминировать в Западном Магрибе и Сахиле, а также в Западной и Центральной Африки. Франкофония и штыки иностранного легиона наряду с экономическими интересами при длительном отсутствии активных конкурентов приводили к самоуспокоению Парижа. Тем сильнее было удивление, когда французское влияние пошатнулось как в Магрибе, так и в Сахиле.
Хотя в таком пошатнувшемся положении есть два основных аспекта. С одной стороны, Франция сама виновата в том, что, начав «арабскую весну», не смогла ее должным образом завершить. С другой – это результат игры других игроков. Об этом поподробнее.
В плену чужой игры
То, что Африка сейчас привлекает внимание как традиционных игроков (США, Великобритания, Франция), так и новых (Китай, Турция, Саудовская Аравия) ни для кого не секрет. Немаловажную роль сейчас в регионе играет и позиция России, которая при этом находится только на стартовых позициях, которые должны развиваться и продвигаться в будущем. Но французская роль в африканских делах становится всё более иллюзорной.
Дело тут не только в том, что Франция уступает экономическому потенциалу других игроков (Китай, США) или военному потенциалу (Россия, Турция). Основная беда Парижа в том, что, обладая закрепленными позициями, оставшимися после колониального господства они их растеряли, пытаясь противодействовать новым властям, либо серьезно подорвали, говоря с прежними колониями в назидательном тоне и фактически организовывая в странах своего пребывания политическую нестабильность. Зачем им была нужна эта нестабильность? Всё просто, не желая делать серьезные капиталовложения в социальную сферу или промышленное развитие, Франция напирала на свой военный потенциал с учетом фактора пребывания на месте собственных военных контингентов. Подконтрольный диктатор стран, под французским фактическим протекторатом кровно был заинтересован идти на поводу у Парижа, лишь бы французская военная машина обеспечивала его безопасность. При этом присутствие вооруженной оппозиции становилось необходимым элементом аргументации, так как не гипотетические оппоненты с оружием, а реальные очень быстро отрезвляют любого политика.
Беда в том, что Франция вынуждена была со странами Магриба говорить, как с равными, а с странами Сахиля, как с подданными. Более того, некоторые лидеры стран Магриба (тот же Каддафи) вообще смели заявлять о равенстве сторон в диалоге Парижа и магрибских столиц. Попытка в рамках арабской весны убрать режимы, говорящие о равенстве и посадить своих ставленников, опуская уровень контактов до стандартов Сахиля стоила очень дорого. Сейчас французские позиции подорваны не только в Алжире, но и в Ливии и даже в Тунисе.
Но самое печальное для Франции, что неспособность серьезно защитить свои позиции силой (что показали события в Магрибе) дали повод усомниться во французских возможностях и в Сахиле. Франция потеряла репутацию сильного игрока в Африке и получила новые точки напряжения. Пока что, это имеет лишь точечные проявления. Фактическая утрата господства в Центрально-Африканской Республике, серьезный удар по французским интересам в Мали, политическая нестабильность в Чаде и постепенно пробуждающийся Нигер. Всё это за, без малого, 10 лет.
Следующими, судя по всему должны стать страны Западной Африки, места традиционного присутствия французских интересов – Сенегал, Камерун, Гамбия, Кот де Ивуар. Удержать позиции Франции будет крайне сложно. Ни с экономической точки зрения, ни с военно-политической Париж не может себе позволить кинуться в гонку за эти страны. И если в первом случае Франция рассчитывает привлечь ЕС в качестве инструмента сохранения влияния, рисуя из себя проводника европейских ценностей в Африке, то во втором привлекать особо некого. У США свои интересы в Африке, у остальных партнеров по НАТО нет никакого желания брать на себя ответственность за неспокойный участок Земли с учетом того, что некогда в Руанде и Бурунди они уже прилично отличились.
Из этого выходит. Что очевидные проблемы Парижа и попытка решить их за чужой счет проваливаются. Те, кто может – играют в свою игру, те же кто не может не хотят собираться всем скопом, ради сомнительных интересов Парижа. При этом сам Париж теряет и доступ к урану и возможности нефте и газодобычи, и полиметаллические руды Африки. В перспективе ближайшего десятилетия Франция обречена потерять свое влияние в Сахиле и вслед за ЦАР и вероятно Мали, уйти из Чада, Нигера и Буркина-Фасо. Дальше придется переживать кризис в Западной Африке и это неизбежно, если Франция не изменит своей парадигмы африканской политики. А менять его некому и не на чем.
Что представляет собой основа современной французской экономики? Рынок услуг, банковских капиталов, высокая мода и парфюмерия. В этом случае Африка им если и нужна, то только опосредовано. Атомная отрасль, машиностроение, военно-промышленный комплекс, либо в упадке, либо в кооперации с другими странами, то есть на вторых ролях.
Что представляет собой современная французская государственная философия? Дикая смесь неоколониализма (которой никого в Африке не привлечешь) с современными веяниями типа прав меньшинств и свободы самовыражения. Монмартр победил доки Сен-Назера. Бернар-Анри Леви победил Клода Леви-Стросса. Франции нечего предложить Африке в Африке, Франции есть что предложить Африке во Франции – приют для мигрантов. А это совсем не то.
Про военные потенциалы не буду. У Франции пока что есть чем ответить на угрозы и вызовы. Вот только сейчас, а не в перспективе. Да и воли применить это нет, поскольку французская политика уже давно не совсем французская.
Уход Франции из Африки вопрос будущего. Пара десятилетий станет апофеозом крушения французской колониальной империи. Процесс этот естественный и вряд ли подающийся остановке. Гипотетически выходы есть, но для этого должен измениться сам Париж, а к этому нет никаких предпосылок.
На встречу выборам
Во Франции фактически начались очередные президентские выборы, да, в 2022 году. Да, при наличии действующего президента Макрона (к которому многие политики, судя по всему, относятся уже как к «хромой утке»). Но дыхание выборов ощущается. Как ощущается и то, что эти выборы не принесут ровным счетом ничего нового. И дело даже не в сохранении Макнрона (а он вероятнее всего сохранится еще на один срок), дело в том, что Франции нечего предложить вместо.
Макрон – ставленник банкирского дома Ротшильдов фактически послушный исполнитель проекта нового мирового глобального порядка с беженцами и мульти культуризмом, правами меньшинств и вывернутой наизнанку экономикой. Никуда от этого не деться. Партийная структура Макрона, партия «Вперед, Франция!» – полностью искусственно созданное образование, равно, как и еще ряд структур во Франции. Французская идеология не претерпевает каких-то серьезных изменений, а французское общество переживает социальный эксперимент по попытке ассимилировать себя в среду беженцев, раз уж ассимилировать беженцев вдруг оказалось не современно.
Оппоненты? А реальных оппонентов не будет. Саркози уже получил срок и на выборы не выходит. Фийон в потенциале может тоже что-то схлопотать, так что ему нужно трижды подумать, чем выходить на бой. Меланшон легко устраним технологическими методами. Мили Ле Пэн – вечная страшилка Франции и всегда готовый кандидат для второго тура гарантировано проигрывающий кому угодно.
Определенное оживление внесли письма французских генералов о том, что Франция гибнет в плену миграционной политики, но это опять же полит-технологический ход. Просто противники Ротшильдов решили раскачать своего кандидата, у которого наверняка найдутся скелеты в шкафу, значит и средства его устранения. Да и если вдруг президентом станет кто-то из этих «генералов - заговорщиков» поменяется ли французская политика? Нет, потому что Франция уже давно принесена в жертву будущему глобальному «человечеству», а значит ничего существенного не произойдет. Готовы ли эти оппозиционеры заняться выдворением мигрантов из страны? Нет, их в таком случае с потрохами сожрет пресса, да и судя по всему цели такой нет. Есть цель использовать возмущение части французского общества, чтобы собрать побольше голосов и пройти во второй тур. В ответ Макрон будет раздувать позиции Ле Пен справа и присваивать позиции социалистов слева, а также выставлять «генералов» в виде «Народного Фронта 2.0.», кричать о потенциале военного переворота и устраивать прочие постановки.
Франция как геополитический игрок обречена. Имея рудиментарные политические амбиции, она не имеет ни средств чтобы их воплотить, ни реального желания делать это у экономических и политических кругов. Наконец, Франция не имеет четкого философского обоснования, способного даже ответить на вопрос, а что же такое современная Франция? А это значит, что французский корабль завершает свое плавание. Не сейчас. Но в обозримой перспективе.
Комментариев нет:
Отправить комментарий