@ Пресс-служба МИД РФ/ТАСС
Корреспондент ТАСС в Тегеране Никита Смагин — о росте влияния КНР на Ближнем Востоке и перспективах Ирана.
27 марта в Тегеране произошло то, что многие комментаторы окрестили историческим событием: Китай и Иран подписали договор о всестороннем сотрудничестве сроком на 25 лет. Тут же подтвердилось, что произошедшее затрагивает далеко не только Пекин и Тегеран. Уже на следующий день президент США Джо Байден заявил, что США обеспокоены партнерскими отношениями между этими двумя странами.
В Тегеране опасения американского президента развеивать не стали. "Беспокойство Байдена абсолютно справедливо. Расцвет стратегического сотрудничества на востоке ускоряет закат США", — прокомментировал секретарь Высшего совета национальной безопасности Ирана Али Шамхани.
Вынужденная переориентация
Соглашение между Ираном и Китаем стало итогом многолетней совместной работы в этом направлении. Впервые о долгосрочном договоре между сторонами было заявлено еще в 2016 году во время визита председателя КНР Си Цзиньпина в Тегеран. Тогда это выглядело дополняющим ядерную сделку механизмом для выхода Ирана из политической и экономической изоляции.
Китай на момент подписания Совместного всеобъемлющего плана действия (СВПД) уже был главным экономическим партнером Ирана наравне с ЕС. Идея Тегерана заключалась в том, чтобы после снятия санкций примерно в равной степени привлекать европейские и китайские инвестиции. Таким образом можно было бы балансировать — избегать чрезмерной зависимости от одной из сторон.
Однако крест на этом плане одним росчерком ручки поставил бывший президент США Дональд Трамп, который в одностороннем порядке вышел из ядерной сделки в мае 2018 года и начал кампанию максимального давления в отношении Тегерана. В течение года все основные европейские инвесторы покинули Иран. Товарооборот с КНР на первых порах тоже снизился, но китайские партнеры оказались менее чувствительными к американским санкциям, нежели бизнес из Евросоюза. Китай остался одной из немногих стран, которая продолжила закупать иранскую нефть, несмотря на поставленную Трампом задачу свести к нулю весь экспорт углеводородов из Ирана.
Приход к власти Байдена лишь поначалу внушал оптимизм в вопросе возвращения к ядерной сделке. На сегодняшний день можно констатировать только изменение риторики со стороны США, которая стала менее агрессивной по отношению к Тегерану. В целом же ситуация похожа на тупик.
Иран настаивает на том, чтобы США, как нарушители договора, вернулись к ядерной сделке без всяких условий. Вашингтон заявляет, что Тегеран должен сделать первый шаг и начать исполнять свои обязательства в рамках соглашения, и только потом американская сторона вернется к СВПД. Иными словами, перспектива жить под жесткими санкциями выглядит для Исламской Республики вполне реальной.
До известной степени ситуация выглядит не столь плачевой, как это было в 2019–2020 годах. Первичный шок от возвращения санкций давно позади. Более того, значительная часть политиков в Иране полагает, что со временем влияние американских рестрикций станет менее заметным по мере развития способов их обхода, укрепления альтернативных западным финансовых механизмов и снижения роли США в мире. Кроме того, санкции уменьшают зависимость иранской экономики он нефти.
Определенные основания под этой логикой есть. Так, на рубеже XX и XXI веков доля нефтяных доходов в бюджете Ирана достигала 50%, тогда как сегодня она составляет около 15%. Кроме того, после трех лет рецессии Международный валютный фонд прогнозирует рост экономики Ирана в 2021 году на 3%.
Как бы то ни было, для устойчивого развития нужны стабильные торговые отношения с другими странами. Кроме того, Иран нуждается в иностранных технологиях. Решить эту задачу в условиях санкций призван Китай. Договор о стратегическом сотрудничестве должен обеспечить стабильный экспорт нефти в КНР, чтобы обменять ее на необходимые инвестиции в инфраструктуру Ирана: от портов и высокоскоростных железных дорог до энергетического сектора и нефтехимической промышленности.
Многовекторность
Далеко не все в Иране в восторге от подписания договора с Китаем. Иранское общество на протяжении большей части XIX и XX веков стремилось противостоять нарастающему влиянию Британской и Российской империй, затем Германии и, наконец, США. Борьба за суверенитет против империализма стала одним из главных движущих факторов исламской революции 1979 года. Многие рассмотрели в договоре о всестороннем сотрудничестве сроком на 25 лет перспективу попадание в новую зависимость, на этот раз — от Китая.
Масла в огонь подливал тот факт, что Пекин и Тегеран не спешили раскрывать детали соглашения. О том, что договор будет подписан в ближайшее время, было объявлено в июне 2020 года. Но полный текст соглашения не был опубликован даже после подписания. Это породило целый ряд слухов в персоязычном сегменте интернета. Самыми популярными стали версии о возможной передаче Китаю в аренду ряда островов в Персидском заливе и создании военной базы КНР на территории Ирана. Разумеется, никаких подтверждений этим слухам пока так и не появилось.
После подписания соглашения нашлись иранцы, которые начали выкладывать в социальных сетях иранский флаг с китайскими надписями, иронично намекая на попадание Тегерана в зависимость от Пекина. Больше того, в интернете появились видео протестной акции с несколькими десятками участников у Меджлиса (парламента) в столице Ирана, которые в числе прочего скандировали: "Смерть тем, кто продал родину!" Тем временем в иранских СМИ реакция была сдержанная, но и там некоторые эксперты напоминали, что в отношениях с китайцами следует проявлять осторожность.
Пожалуй, не стоит переоценивать антикитайскую волну. Говоря о недовольстве населения, следует понимать, что жители Ирана находятся в ситуации, когда вот уже три года подряд реальные доходы падают. В этой обстановке возмущение возникает почти по любому поводу, а за упомянутое время локальные акции протеста стали обыденностью, несколько прерванной лишь локдаунами коронавируса. Тем не менее балансирование китайского влияния является важной задачей, что прекрасно понимают не только отдельные комментаторы в Сети, но и власти в Тегеране.
Правительство Ирана открыто заявляет, что долгосрочный договор о сотрудничестве — это универсальная формула, которая может быть предложена и другим странам. Первая на очереди в списке Россия, о чем недвусмысленно говорят представители иранских МИД и Меджлиса. Договор об основах взаимоотношений и принципах сотрудничества между Россией и Ираном был подписан в марте 2001 года, срок его действия автоматически продлевался каждые пять лет. И иранская, и российская стороны заявляли, что назрела необходимость не просто продлить соглашение, но и значительно расширить его. В теории за Китаем и Россией могут последовать и другие страны.
Иной инициативой является углубление сотрудничества с Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС). Договор о превращении временной зоны свободной торговли (ЗСТ), которая функционирует между ЕАЭС и Ираном с 27 октября 2019 года, в постоянную с расширением таможенных послаблений с большой вероятностью будет заключен уже в 2021 году.
Кроме того, Иран продолжает искать пути для углубления сотрудничества с Индией. В этой связи, наряду с китайским проектом "Один пояс, один путь", продолжается работа над созданием коридора "Север — Юг", в котором одну из ключевых ролей играет Нью-Дели. Наконец, не стоит забывать некоторые региональные страны, с которыми у Тегерана сложились тесные торговые отношения, включая Турцию, ОАЭ и Ирак. В теории Иран не закрывает двери и для западных инвестиций, если будут сняты санкции или бизнес из ЕС найдет пути их обхода.
В то же время на протяжении последних двух десятилетий китайские предприниматели показали, что именно они лучше всего находят пути для ведения бизнеса в Иране. Тегеран продолжит стремиться к многовекторности и искать альтернативы для торговли, но инвесторы из Китая теперь получают заметное преимущество.
Новая реальность
Для Ирана соглашение с Китаем — это, прежде всего, попытка обеспечить стабильность торговых отношений даже в непростых условиях внешнего давления. Однако для Китая это, скорее, политический проект.
Прежде всего, договор заметно подрывает стремление Вашингтона использовать стратегию экономической войны в отношении Тегерана. Вместо ограничения региональных амбиций Исламской Республики санкционное давление превращается в механизм, позволяющий планомерно увеличивать Китаю экономическое и политическое присутствие в Иране. Иными словами, искомое ослабление одного из не самых главных противников Вашингтона приводит к усилению основного мирового соперника США.
Больше того, очевидна в принципе возрастающая роль Китая на процессы на Ближнем Востоке. Что происходит в тот момент, когда США снижают свое присутствие в регионе, а у их традиционных союзников появляются сомнения в будущем военных связей с американской стороной. При этом любое ближневосточное государство не может теперь не вести диалог с Китаем, учитывая возможное расширение военно-технического сотрудничества Пекина с Тегераном.
КНР получает гарантию на случай серьезного обострения с США. Если страны Персидского залива будут вынуждены выбирать между Пекином и Вашингтоном, Иран останется надежным партнером и поставщиком энергоресурсов для Китая.
Все это пока рано называть окончательным провалом США в сдерживании растущего влияния Китая на международные процессы. Однако если Вашингтон действительно видит своей основной угрозой усиление Пекина, то иранский вектор его политики ведет ситуацию явно не в искомом американцами направлении.
Комментариев нет:
Отправить комментарий