Такие мнения из Венгрии:
Конец орбанизма, или почему молодое поколение хочет смены власти в Венгрии? О своих впечатлениях от командировки в Венгрию рассказывает спецкор Pravda.Ru Дарья Асламова.
Дело было вечером, делать было нечего. И где притулиться командировочному человеку в пятницу вечером в модном, блестящем Будапеште, где во всех кафе и ресторанах яблоку негде упасть? Я забегаю в бар, где можно перехватить сэндвич, и меня оглушает многоголосый шум. Будапешт неожиданно оказался главной туристической столицей Европы, — его называют последним безопасным европейским городом из-за отсутствия мигрантов и бомжей (цыганские профессиональные попрошайки не в счёт).
Под воздействием крепких венгерских вин люди быстро знакомятся и ведут бурные дискуссии. И я так же стремительно знакомлюсь с компанией молодых (по моим меркам) венгров, лет сорока, которых изумляет знакомство с человеком, который прямо сейчас (!) приехал из самой Москвы! Хотя русская речь постоянно звучит на венгерских улицах, но на русском в основном говорят украинские мигранты. С начала СВО границу с Венгрией пересекли 14 млн человек.
После обычных вопросов, «холодно ли в Москве» и «есть ли проблемы с едой в магазинах из-за санкций», мне задают животрепещущий вопрос:
«Почему украинцы говорят в Венгрии в основном на русском?» «Потому что это их родной язык», — объясняю я.
Мой ответ встречают с вежливым недоверием:
«Но ведь Украина воюет именно за свою идентичность?» «До 2014 года на Украине русский язык был родным для 83% населения, — поясняю я. — По опросу американского института Гэллапа. Очень просто, кстати, проводили опрос: предлагали ответить на том языке, который удобнее, — украинский или русский, и большинство выбрало русский».
Собеседники быстро уходят с тонкого льда разговоров об Украине и выбирают, как им кажется, более удобную тему — современную Россию, которая «прекрасна и, конечно, совсем непохожа на Советский Союз».
«Отчего же? Россия — наследница СССР, и я лично восхищаюсь советским прошлым», — замечаю я.
Мы всё глубже увязаем в трясине взаимного непонимания и неизбежно касаемся событий 1956 года, так называемого будапештского восстания.
«Мы — страна-жертва»
«Вы же понимаете, что для нас, венгров, значит советская оккупация. Вам обязательно нужно сходить в Музей террора в Будапеште!»
«Ходила, — говорю я. — Там ничего не сказано о причинах этих событий. О том терроре, который венгерская армия устроила на советской земле во время Второй мировой войны, убив сотни тысяч советских граждан. Причём убивали с такой жестокостью, что одно время мадьяров даже в плен не брали.
И венгры сражались за Гитлера до самого конца, до 1945 года
Сказать, что мои слова вызвали шок, — это ничего сказать. Меня заверили, что такого просто не может быть, потому что во Второй мировой войне венгры сначала были жертвами немецкой оккупации, а потом советской оккупации. Я предложила им «погуглить» (желательно на английском, не на венгерском) — гитлеровская коалиция и участие Венгрии в войне на территории СССР.
Эти молодые идиоты полезли в интернет. Что-то их явно удивило, но вывод они сделали фантастический: поскольку Венгрия стала жертвой немецкой оккупации, венгерских солдат насильно отправили на русский фронт. Я уточнила, что Венгрия стала жертвой немецкой оккупации в 1944 году, к тому времени венгерские солдаты уже четвёртый год убивали, пытали, сжигали живьём советских граждан.
«Но советские солдаты изнасиловали 15 тысяч венгерских женщин!» — кричат они. — «О как! Десять лет назад венгры говорили мне о пяти тысячах изнасилованных. Цифры выросли втрое. Назовите фамилии, приведите факты, доказательства расследований, заявления потерпевших». — «Но это же все знают!»
До драки у нас дело не дошло, но расстались мы неприязненно: они — озадаченные, я — рассвирепевшая. Я привыкла к спорам с венграми моего возраста или постарше, которые яростно атаковали меня за 1956 год, но старались осторожно обойти Вторую мировую войну. Факты им были прекрасно известны. Но столкнувшись с поколением 30−40-летних (после ещё дважды во время поездки!), я обнаружила, что оно ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не знает об участии Венгрии во Второй мировой войне и полностью отрицает историю.
Только сейчас я со всей ясностью понимаю, какую колоссальную ошибку совершил СССР, не пригвоздив к позорному столбу Нюрнбергского процесса над нацизмом все страны-участники гитлеровской коалиции. Мы дорого платим за своё великодушие.
И считать Венгрию дружески настроенной к нам страной было бы величайшей ошибкой. Тем более, что Венгрию ожидают непростые времена — впереди апрельские выборы.
Конец орбанизма?
Если бы выборы были вчера, Орбан бы их проиграл. Сегодня даже самые верные его сторонники дают ему шансы 50 на 50, а по соцопросам, его противник Петер Мадьяр опережает Виктора Орбана аж на 5%. Судьба страны висит на ниточке. Но почему премьер-министр Орбан, настоящая звезда международной политической арены, столь непопулярен в собственной стране?
— Популярность оппозиции объясняется усталостью от Орбана: 16 лет он у власти плюс ещё четыре года в начале 2000-х, — говорит политолог Габор Штир. — Новое поколение выросло при Орбане, им уже около 30 лет, и они видят всё те же лица. Молодёжь говорит: пусть будет кто угодно, только не Орбан. Им просто надоело. Это так называемое протестное голосование.
Люди хотят перемен, независимо от проблем или их отсутствия. Разумеется, есть серьёзные внутренние проблемы: коррупция, инфляция (за последние пять лет цены на основные продукты выросли вдвое). Хотя правительство многое делает в социальной сфере. Для молодёжи открыли кредиты под 3% — это очень дёшево. Пенсионеры получают не только 13-ю пенсию, но и 14-ю. Можно спорить, популизм это или нет, но социальное обеспечение реально даёт людям поддержку.
— Что означает термин «орбанизм»? — спрашиваю я.
— Странно, что этот термин знают во всём мире, а в Венгрии его нет. Орбанизм — это политика суверенитета, патриотизма и традиционных ценностей. Во внешней политике ключевым остаётся открытость. Орбан не закрыл дипломатические каналы ни на восток, ни на юг, ни на север. Это прагматичная политика: отношения с Россией, Китаем, арабскими странами. При этом никогда не был под вопросом факт, что Венгрия — часть западного блока, член ЕС и НАТО. Но «ворота на восток» остаются открытыми, и это расширяет экономическое и политическое пространство.
Немецкий и венгерский блогер Георг Шпёттле формулирует просто:
— Орбанизм — это традиционная семья, где есть женщина-мать, мужчина-отец и их дети. А не вся эта безумная идеология ЛГБТ**. Это безопасные границы, когда мы можем контролировать, кто к нам въезжает, поскольку в Венгрии нет нелегальной миграции. А значит, нет террористов, как в Германии, где люди боятся идти на рождественские ярмарки. Мы построили забор на границе с Сербией десять лет назад, чтобы обеспечить безопасность. У нас нулевая терпимость к наркотикам. В моём бывшем родном городе Берлине молодые африканцы из Нигерии, Сенегала или Габона продают наркотики детям в парках и полиция смотрит на это сквозь пальцы.
Но наш образ жизни может закончиться весной, если к власти придёт оппозиционный политик Петер Мадьяр, которого поддерживает Брюссель.
Он говорит, что Россия — враг, обещает прекратить поставки российской нефти и газа. Он также хочет остановить строительство атомной электростанции «Пакш-2», которую Венгрия возводит совместно с Россией. Проект очень важен для страны, ведь атомная энергия остаётся самой дешёвой и чистой формой энергии.
Приход оппозиционера Петера Мадьяра к власти (а его шансы велики) может положить конец десятилетиям орбанизма и станет катастрофой для Венгрии.
Брюсселю нужна марионетка, и этой марионеткой станет Мадьяр, потому что он ненавидит Орбана. Для него Орбан — воплощение зла. У Венгрии сейчас нет врагов, кроме Украины. Мы не пускаем Украину в ЕС и голосуем против этого плана, потому что он уничтожит венгерское сельское хозяйство. Украина может начать поставлять очень дешёвые, но некачественные продукты — фрукты, картофель. Кроме того, существует украинская мафия, которая в Германии уже контролирует проституцию и торговлю людьми.
В Венгрии полиция пока справляется. Но это полбеды. Если Украина станет частью ЕС (а против выступают только Венгрия и Словакия), экономика Европы будет разрушена. Это станет и экономической, и военной катастрофой для ЕС и обойдётся в миллиарды евро.
Европейский бунт
Война в спокойном Будапеште кажется такой далёкой, хотя до украинской границы всего-то три часа езды. Украинские мигранты стремятся попасть дальше, в Германию или Францию, в расчёте на пособия. В столице Венгрии в основном оседают либо богачи, либо венгерские женщины из украинского Закарпатья, которые берутся за самый тяжёлый, низкооплачиваемый труд. (В моей гостинице работали уборщицами две венгерки с Западной Украины, милые, приветливые, бойко говорили на своём родном венгерском, на русском и на мове.) Сами венгры беспечно отмахиваются:
«Кто в Европе пойдёт воевать против России? Дураков нет. Пусть украинцы воюют. Ну, или поляки. Нам главное, чтобы Украина хоть в каком-нибудь виде сохранилась. Если будет Украина, пусть урезанная, пусть маленькая, это не важно, а важно, что есть буфер между нами и Россией — тогда Венгрии ничего не грозит. Вот выберем нового премьер-министра, который не будет ссориться с ЕС, нам сразу деньги замороженные из бюджета ЕС выплатят, и всё будет хорошо».
Венгерская политическая и медийная элита смотрит на ситуацию с чувством крайней тревоги и открыто говорит об этом.
— Я боюсь процесса фактической милитаризации Европы, — прямо говорит экс-глава миссии ОБСЕ в России Посол Дьёрдь Варга. — Уже в июле на саммите НАТО было принято решение 5% от ВВП направить на военные расходы. Это значительный рост — раньше ставка составляла 2%. Военный бюджет увеличится в 2,5 раза. Если мы поднимаем уровень милитаризации, мы потом будем искать возможности использовать военную технику, которую сейчас планируем производить в больших объёмах.
6 марта этого года господин Рубио, госсекретарь США, признал, что на территории Украины идёт прокси-война между США и Россией. И сейчас возникает противоречие: с одной стороны, лидер альянса НАТО признаёт, что это прокси-война, а с другой стороны, говорит, что её нужно как можно скорее закончить.
По словам Трампа, ответственность за конфликт несёт не только президент России, но и президенты Украины и США. Двойная роль США, как участника войны и как посредника при мирных переговорах, создаёт внутреннее противоречие.
— А может, это бунт европейской коалиции против Трампа? — спрашиваю я.
— Согласен. Это бунт. Есть политика администрации Трампа, и есть политика так называемой «коалиции желающих». Эту группу инициирует и возглавляет Великобритания. Очевидно, что коалиция не хочет самостоятельно финансировать войну. Она стремится переложить финансовую ответственность на Евросоюз и страны НАТО. Европейские элиты фактически передали руководство внешней политикой ЕС Лондону. С моральной точки зрения, это даже оскорбительно. Я — гражданин страны ЕС, а премьер-министр Великобритании, которая не является членом союза, определяет внешнюю политику ЕС по ключевым вопросам — Украине, России, войне!
Есть две ключевые проблемы украинского конфликта: отсутствие нейтралитета Украины и дискриминация национальных меньшинств.
Но у Европы нет мирного плана, чтобы закончить войну. Напротив, цель ЕС — пригласить Украину в союз, дать ей членство. Но в условиях, когда ЕС уже утратил возможность быть соперником США, Китая, Индии, мы углубляем кризис, приглашая страну, где идёт война. То есть фактически импортируем войну в Евросоюз — со всеми последствиями. Это значит, что все последствия конфликта распространяются на 450 млн граждан ЕС. Экономически это означает, что у союза появляется юридическое обязательство финансировать войну.
Кто же будет воевать?
— Я немец по происхождению, хотя и живу в Венгрии, — объясняет венгерский блогер Георг Шпёттле. — Я прослужил семь лет в бундесвере и видел армию Германии изнутри. Она в плачевном состоянии. Недостаточно солдат, танков, ракет — ничего. Всё, что раньше было у немецкой армии, сейчас находится на Украине. И денег на войну с Россией нет. Немецкая экономика в ужасном состоянии. В Германии почти 3,5 млн безработных — рекордное число. И низкий моральный дух. Немецкие преподаватели истории учили нас, что мы — провинившаяся нация, несущая бремя вины за то, что Германия творила в отношении еврейского народа во Второй мировой войне. Большинство немцев глубоко внутри испытывают чувство стыда за тот период.
— Не соглашусь с вами. Когда человеку постоянно повторяют, что он виноват, это может вызвать обратный эффект. И потом немцам никто не говорит, что они должны испытывать чувство вины за убийство 27 млн русских.
— Это напоминает мне постеры, которые недавно появились в немецком метро, призывающие немецких мужчин «отомстить за победу СССР» и вступить в вооружённые силы Украины. Я уверен, что найдутся неонацисты, которые так и сделают. Но многие мои друзья, у которых есть сыновья призывного возраста, говорят, что их дети не хотят идти в армию. Они также говорят, что если начнётся война с Россией, они помогут своим детям сбежать в Бразилию, Мексику или куда-нибудь подальше.
Сегодня на улице можно встретить молодых немецких мужчин в юбках. Некоторые не знают, кем себя считать — мужчиной или женщиной. Пол можно поменять в документах за десять евро. Меня при подаче документов на паспорт спросили, какого я пола. По-моему, очевидно, что я мужчина. Но достаточно заплатить сбор, чтобы стать женщиной.
— Так кого Евросоюз рассчитывает послать на фронт против России?
— Конечно, украинцев. Когда этот конфликт закончится перемирием между Москвой и Киевом, ЕС возьмёт на содержание миллионную украинскую армию. Он её вооружит и подготовит для будущей третьей мировой, которая возможна, но не сейчас — через пять или десять лет.
— Европейский мэйнстрим хочет удерживать Украину в войне ещё два-три года, — говорит политолог Габор Штир. — Украина станет передовой линией так называемой «обороны». Армию Украины хотят превратить в «кулак Европы» против России. И деньги на это найдут.
«Нам нужен мир для наших внуков»
— Да, вот с пропагандой у России беда, — вздыхает венгерский историк Тамаш Краус. — Вы же идеологически проиграли уже в первый день СВО! В самом начале конфликта народы Европы и мира не понимали, что происходит. Ваша пресса не объяснила, почему Россия пошла на Украину. Многие не осознали, что НАТО уже стоит у границ России. Для тех, кто знает историю России и Украины, как я, это было ясно, но для большинства — нет. Они знают только о якобы «украденных украинских детях».
Я невольно усмехаюсь, вспоминая анекдот «проиграли мы, Вася, информационную войну» и мои споры с покойным мужем. «Ну, вот почему вы, русские, можете создать лучшее в мире оружие, но не можете сделать какой-нибудь „мерседес“? Если вы берётесь делать автомобиль, обязательно получается танк, — говорил Роберт. — То же самое с пропагандой. Военных аргументов у вас, обычно, хватает. А вот донести мысль до западной аудитории в красивой упаковке — не получается». «А чем тебе не нравится наша „буханка“, к примеру? Пройдёт и в грязь, и в снег, и по бездорожью, где „мерседес“ утонет. И починить её можно молотком, — возражала я. — А пропаганда… Всё-таки доброе слово и пистолет лучше, чем просто доброе слово. Враг понимает только силу».
Но господину Краусу я привожу другой аргумент:
— А каким образом мы можем донести свою точку зрения до обычных европейцев, если все наши СМИ на Западе под запретом? Если нас блокируют в любых медиа.
— Это верно. А ситуация складывается опасная. В капитализме выход из кризиса всегда связан с войной. Первый шаг — милитаризация. Уже заявили о кредите в 800 млрд евро. Колоссальная сумма! Огромный концерн Rheinmetall, любимый концерн Гитлера, сегодня работает почти в каждой стране: есть заводы в Венгрии, Англии, строят новые на Украине.
Производят дроны, пушки, вооружение. И заплатят за все народы Евросоюза. Всё время говорят о «зелёной программе», но деньги уходят на оружие. Сейчас это преподносят как «защиту Европы». Я постоянно повторяю: Россия никогда не нападала ни на одну страну НАТО. Но спорить невозможно — люди верят. Еврокомиссия уже обсуждает создание военного Шенгена — свободного перемещения войск и оружия через границы.
Запад ставит вопрос так — кто будет платить за мир? Их концепция — чем хуже России, тем лучше. Военно-стратегическое поражение России уже не обсуждают, сейчас говорят о том, как экономически задушить Россию. Что касается войны, нужен международный договор — новая Ялта, если угодно. Договор о границах, экономических связях, нейтральном статусе Украины. В нём должны участвовать США, Россия, Китай, Евросоюз и Украина как субъект. Вам никак не удастся обойти ЕС. Он не собирается в могилу, как бы вам в России этого ни хотелось. У Европы своя история политических и торговых отношений с Россией, свыше 200 лет. Нам нужен мир хотя бы на 50 лет — для наших внуков.
P.S.
На автобусном вокзале в Будапеште я спрашиваю по-английски, где мой перрон, у семьи (муж и жена моих лет и взрослая дочь). Высокий седой мужчина внимательно всматривается в меня и вдруг говорит по-русски:
«А может вы из России?» — «Да». — «Вот это да! А вы настоящая русская? Вот прямо оттуда?» — «Конечно! — смеюсь я. — А что, бывают ненастоящие?» — «Очень много! У нас в Боснии, Сербии и Черногории полно ваших предателей».
Вся семья радостно окружает меня и смотрит так, как будто я ангел, спустившийся с небес.
— Я в Югославии в школе русский учил, — объясняет мужчина. — Я сам из Боснии, но работаю всю жизнь в Германии. Гастарбайтер. Осталось три года до пенсии, дотяну, и мы с женой рванём на родину.
Вот ответьте нам: почему Россия до сих пор не ударила «Орешником» по Берлину, Лондону и Брюсселю?
— То есть как? — ошеломлённо спрашиваю я. — Вот прямо «Орешником»?! Вот так сразу?
— Знаю, ваш Путин — слишком добрый. Но чем больше вы тянете, тем хуже. Мы на Балканах всё понимаем, а европейцы… Они всему верят, что в газетах пишут про Россию. Разве что восточные немцы другие. Вот в Восточной Германии Путина любят. Ну, счастливого вам пути! Как я рад, что с русским человеком поговорил. Держитесь! У вас впереди трудные времена.
И я подумала: «А когда они у нас были лёгкие?»
