Сергей Заворотный. "Правда о снайперах на Майдане: чего не сказал Янукович"

___________________________________________________________

Дело Улюкаева. Из архива ДеньТВ

Пятая колонна, проиграв улицу, сбросила маски «несистемной оппозиции режиму», не таясь, признаёт себя шестой колонной — «шестёркой» враждебных России сил. Либеральные публицисты бьют, как перед Февралём 1917 года, по России.

В каком-то смысле не только Толстой, но и Достоевский были «зеркалом русской революции». Задолго до Ницше Фёдор Михайлович предугадал рождение ницшеанской философии — бесовщины, и её разрушительное воздействие. Бесовщина — социально-политическое явление, самый тлетворный тип нигилизма, представленный в философских произведениях Ф.Ницше, и ставший выражением его собственных воззрений.

Роман Достоевского «Бесы» — пророческое произведение, предупреждение не только о революции, но и о новых бесах, которых мы видим сегодня.

«Достоевский велик, — пишет в своей книге «Последнее оружие» прот. Александр Шаргунов, — потому что он не боится заглядывать в глубины человеческого существования. Поистине, «мудрец отличается от глупца тем, что видит всё до конца».

До конца старается проникнуть Достоевский и в проблему зла, которая приобретает всё более трагическое значение для человеческого сознания… Достоевский свидетельствует, что человек с глубокой душой и развитым интеллектом, но без Бога, превращается в беса. Он не может жить на «скучном благопристойном уровне».

Достоевский показывает, до каких бездн может дойти незаурядная натура. Он же сказал:

«Если Бога нет, то всё позволено».

Когда человек переступает черту и попадает во власть бесов, ему остаётся либо самоубийство (как у Ставрогина или Свидригайлова), либо покаяние (как у Раскольникова).

Ему многое было открыто, он видел грозящие нашему народу опасности. Он говорил о наступлении «братства без братьев».

«И пойдут братики откалывать друг другу головы», и что, «где нет братьев, там никакого братства не создашь».

В связи с этим нелишне напомнить давнее, но знаковое интервью А. Чубайса корреспонденту влиятельной английской газеты «Файнэншл таймс» Аркадию Островскому. (Arkady Ostrovsky. Father to the Oligarchs // The Financial Times, November 13 2004 (переводinopressa.ru: Отец олигархам)

Корреспондент спрашивает Чубайса

«…не находит ли он, что капитализм не годится для России с её народной ненавистью к богачам и верой в нравственное превосходство бедных».

И вот что отвечает «отец русской приватизации»:

«Вы знаете, я перечитывал Достоевского в последние три месяца. И я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку. Он, безусловно, гений, но его представления о русских как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывают у меня желание разорвать его на куски; В российской истории немного людей, нанесших такого масштаба глубинный мировоззренческий вред стране, как Достоевский. Для меня сущность Достоевского выражается в одной фразе князя Мышкина: «Да он же хуже атеиста, он католик!… Всё это традиционно прикрывается словами о гуманизме и патриотизме, по сути братоубийственная и человеконенавистническая концепция».

Чубайс верно указал на то, что в основе исторически сложившегося христианства, ставшего основой творчества Достоевского, лежит ложный выбор.

Чубайск лукавит или оговаривается по Фрейду, приписывая Достоевскому мысли об «избранном народе». О «святом народе» Фёдор Михайлович не говорил. Хотя народ свой Достоевский действительно любил, даже до болезненности.

«Я как-то смело убежден, — писал Достоевский, — что нет такого подлеца и мерзавца в русском народе, который бы не знал, что он подлец и мерзавец, тогда как у других бывает так, что делает мерзость, да ещё сам себя за неё подхваливает. Судите народ не по тому, что он есть, а по тому, чем желал бы стать» («Дневник писателя», 1876 год).

Неужели кому-то непонятно, что за ненавистью Чубайса к Достоевскому стоит ненависть к России, как к цивилизации в целом и к носителю кодов русской культуры — народу русскому? Ведь нельзя абсурдно ненавидеть человека лишь за то, что он любит свой народ. Ненависть дикая, генетическая, животная, захватившая всё существо «великого комбинатора».

Для Чубайса и ему подобных Достоевский  выступает как зеркало, которое хочется разбить вдребезги, увидев в нём своё подлинное отражение.

Чубайс обвиняет Достоевского в человеконенавистничестве, т.е. на современном политкорректном сленге — в фашизме. Кто говорит устами Анатолия Борисовича, его бессовестность (бес, овладевший его совестью) или цинизм?

Цинизма Чубайсу не занимать:

«Мы не могли выбирать между «честной» и «нечестной» приватизацией, — откровенничает перед журналистом «Файнэншл таймс» Чубайс, — потому что честная приватизация предполагает чёткие правила, установленные сильным государством, которое может обеспечить соблюдение законов. В начале 1990-х у нас не было ни государства, ни правопорядка. Службы безопасности и милиция были по другую сторону баррикад. Нам приходилось выбирать между бандитским коммунизмом и бандитским капитализмом».

Таким образом, Чубайс признаёт, что тот капитализм, который он созидал, является капитализмом неприкрыто бандитским. К слову, «чёткие правила» приватизации никто иной, как сам Чубайс, и устанавливал под диктовку зарубежных консультантов, наделённых самыми высокими полномочиями. В интервью он признаёт несправедливость приватизации, об этом свидетельствуют, в том числе, другие места его беседы с английским корреспондентом, признаёт, что он вместе со своими подельниками и забугорной «крышей» обманул народ и ограбил плоды труда нескольких поколений. И миллионы людей заплатили за эту аферу слезами, унижением, болью миллионов не только взрослых, но и детей. Это ли не проявление фашистской сущности?

Как же тут Чубайсу не испытывать ненависти к Ф.М.Достоевскому до желания «разорвать его на куски»? Ведь Россия Чубайса — это та Россия, наступления которой так не желал Ф.М.Достоевский. Ибо Россия Чубайса — Россия бесовская.

Наверняка Чубайса и ему подобных бесит и наше неумение превращаться из русского духовного и душевного человека в желудочно-кишечное существо западного типа. Это бешенство по поводу этих наших народных неумений Чубайс и перенёс на Достоевского, который указывая на важность духовной жизни человека, однако, не нашёл действенных рецептов, способных сделать невозможным установление режима «великого комбинатора», представителем которого является Чубайс.

Причина бешенства понятна. Чубайсу очень хотелось бы отрапортовать западному хозяину, что процесс расчеловечивания русского человека завершён. Что и русские теперь все поголовно превратились в бездуховных желудочно-кишечных тварей. И теперь можно делать с ними всё, что угодно. Стоит только показать им призрак доллара — и русские пойдут за этим призраком куда угодно.

А вот не идут русские за этим призраком. В желудочно-кишечных не превращаются. Так, может быть, поэтому Чубайс и ненавидит Федора Михайловича? Чистил-чистил сапоги западным хозяевам, а тут почитал Достоевского и понял, что он уже из XIX века видел многочисленных, образца конца двадцатого-начала двадцать первого веков, русских лакеев Запада — чистильщиков хозяйских сапог.

И узнал в одном из этих лакеев себя. И как же тут ему было не взбеситься?

Русские писатели — о либерализме. Современные либералы — о России

Все романы Достоевского, всё его творчество, по сути, пророческая литература о гибельности либерального пути развития, однако, без указания действенных рецептов решения накопившихся проблем, в чём раскрывается как традигизм и депрессивность, как его самого, так и его произведений. В «Зимних заметках о летних впечатлениях» (1863) он пишет:

«Провозгласили… liberte, еqаlitе, fraternite. Очень хорошо-с. Что такое liberte? Свобода. Какая свободa? Одинаковая свобода всем делать всё что угодно, в пределах закона. Когда можнo делать всё что угодно? Когда имеешь миллион. Даёт ли свобода каждому по миллиону? Нет. Что такое человек без миллиона? Человек без миллиона есть не тот, который делает всё, что угодно, а тот, с которым делают что угодно».

Ниже приведённый отрывок из книги Достоевского «Идиот» (1867) об ушедшей России поможет больше понять действительность России сегодняшней и не удивляться той «физической», поистине инфернальной ненависти Чубайса к Достоевскому.

«Русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а есть нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию. Мой либерал дошёл до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьёт свою мать. Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нём смех и чуть не восторг. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, всё. Если есть для него оправдание, так разве в том, что он не понимает, что делает, и свою ненависть к России принимает за самый плодотворный либерализм…Эту ненависть к России, ещё не так давно, иные либералы наши принимали чуть не за истинную любовь к отечеству и хвалились тем, что видят лучше других, в чём она должна состоять; но теперь уже стали откровеннее и даже слова «любовь к отечеству» стали стыдиться, даже понятие изгнали и устранили, как вредное и ничтожное. Факт этот верный, которого нигде и никогда, спокон веку и ни в одном народе, не бывало и не случалось. Такого не может быть либерала нигде, который бы самое отечество свое ненавидел. Чем же это всё объяснить у нас? Тем самым, что и прежде, — тем, что русский либерал есть покамест, ещё не русский либерал; больше ничем, по-моему».

К этому, собственно даже добавить нечего. Ну, если только мнение о либералах других классиков.

Александр Пушкин:

«Ты просвещением свой разум осветил,
Ты правды чистый лик увидел,
И нежно чуждые народы возлюбил,
И мудро свой возненавидел.
Ты руки потирал от наших неудач,
С лукавым смехом слушал вести,
Когда полки бежали вскачь,
И гибло знамя нашей чести… (1831 год)».

Фёдор Тютчев:

«Напрасный труд — нет, их не вразумишь,
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация — для них фетиш,
Но недоступна им её идея.
Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В её глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы… (1867 год)».

Этому явлению есть точное имя — смердяковщина. Перечитайте рассуждения Смердякова на тему «я всю Россию ненавижу», «желаю уничтожения всех солдат» и «..как было бы хорошо, если бы в 1812 году умная нация французская покорила бы глупую нацию русскую и присоединила к себе..» («Братья Карамазовы»).

Итак,

«наш русский либерал, прежде всего лакей и только и смотрит, как кому-нибудь сапоги вычистить»,

— слова Шатова из «Бесов».

А теперь вспомним некоторые высказывания российских либералов о России и её народе.

Анатолий Чубайс:

«Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом — новые вырастут».

Егор Гайдар:

«Ничего страшного нет в том, что часть пенсионеров вымрет, зато общество станет мобильнее»,
«Связывать с моим именем надежды тех, кто хочет построить в России реально функционирующую демократию, мне кажется ошибкой»

Михаил Ходорковский:

«…у такого государства стыдно не украсть».

Все предсказания великого русского писателя, угадавшего исторические судьбы человечества, сбылись с удивительной точностью. Удивительно, что они продолжают сбываться и сегодня.

В общем, в России для них всегда дело дрянь, чего не коснись. Они, эти «господа», попросту снова хотят от нас отречения. В 1917-ом — от Царя и «старой России», потом от Сталинской, далее от Советской России в целом. А теперь аппетиты возросли — на повестке дня стоит отречения от русской классики, русской культуры, от её ясных, хотя и сложных, смыслов, помогающих нам понять себя и вежливо, но решительно сказать «не хочу и не буду» тем, кто призывает нас к подменам и отречениям.

Послесловие

Накануне 195-летия Федора Михайловича Достоевского «Культура» «побеседовала» с писателем — своего рода виртуальное интервью, в котором, при этом, приводятся мысли и размышления самого писателя, с которыми, как мы считаем, стоит ознакомиться (http://portal-kultura.ru/articles/dostoyanie/141589-fedor-dostoevskiy-nastupit-nechto-takoe-chego-nikto-i-ne-myslit/).

Для чего нужно сегодня читать Достоевского? Считаем, что здесь неуместна категория «нужно». Без него жить нельзя — если ты хочешь прикоснуться к тайнам бытия, понять, что происходит с тобой и с миром. Человек, который прошёл «школу» Достоевского, прошёл сквозь его романы, — абсолютно вооружён, он понимает про эту жизнь очень многое. Он сразу видит, кто бес, а кто «идиот», то есть князь Мышкин. Князь Мышкин, глядя на портрет Настасьи Филипповны, видя, как она изумительно хороша, говорит:

«Ах, кабы она была добра, всё было бы спасено!»

Вот зачем нужен Достоевский — понимать людей, чувствовать всякого человека, знать, как ему помочь, — это нужно для того, чтобы жить. Если ты хочешь быть бессмысленной травой или насекомым, — можно обойтись и без Достоевского.

Шедевром русской критической мысли стала Пушкинская речь Достоевского. Это было открытие Пушкина, как истинно русского народного поэта.

«Наш Пушкин — это сам Пушкин, помноженный на мысль Достоевского о нём»,

писал литературовед Ю. Селезнёв.

Вместе с великим поэтом Достоевский призывает нас смирить свою гордыню, с презрением взирающий на беды родной земли, смирить праздность свою и отдать силы труду «на родной ниве» , ибо

«Праздная сила нарочито уходит в мерзость»

(слова эти вложены в уста отца Тихона из романа «Бесы»), и направить энергию с праздно-расточительной тоски по всемирной гармонии на общую деятельность во имя всех.

«Мы должны жить для себя. Не пугайтесь этого: жить для себя у великоруса значит жить для других»,

писал Достоевский, выразив тем самым в некотором смысле часть большой русской идеи.

Источник