Россия должна готовиться к новым информационным истерикам на Западе
Накануне президентских выборов в США штаб Демократической партии заранее раскручивает тему возможного российского вмешательства в выборы. Новые информационные кампании против России в западных СМИ практически неизбежны. Об этом рассказал заместитель главного редактора журнала «Профиль» Артем Кобзев.
— Г-н Кобзев, Вы наверняка следите за тем, что западные СМИ пишут о России. По Вашему мнению, пик антироссийских публикаций в западных медиа уже пройден?
— Нет. Это надолго, и с этим просто надо смириться. Мы въехали в состояние холодной войны. И — об этом тоже очень много было сказано — от прошлой холодной войны нынешняя отличается тем, что тогда было взаимное уважение. То есть мы друг друга ругали, но были какие-то красные линии.
Сейчас этого уважения нет, и поэтому западная пресса многое себе позволяет. Мы привыкли ругать нашу государственную прессу за то, что она такая-сякая. А на западную, на англосаксонскую, грубо говоря, ориентироваться как на эталонную. Но она по факту этот статус эталонности давно утратила.
— Вы согласны с тем, что западная медийная русофобия инструментальна? То есть Россия — это «старый добрый Дьявол», конституирующий Другой, который помогает как-то справиться с теми процессами ослабления, которые идут в западном блоке?
— Да, это так, есть такое. Но в сложной ситуации все начинают вытаскивать то, что ближе всего лежит. То есть искать ключи не там, где потерял, а там, где фонарь светит. Понятно, что все старые клише вытащили из чулана, сдули с них пыль и опять ими пользуются.
— Я оцениваю антироссийские кампании в западных СМИ волнами — какая сильнее, какая слабее. Как Вы оцениваете уровень той кампании, которая была в связи с Алексеем Навальным, с «Новичком»? Если сравнивать, например, с историей вокруг русских хакеров в Америке?
— Поменьше, потому что, опять же, история с русскими хакерами касается американцев. Своя рубашка ближе к телу, каждого интересует то, что касается его непосредственно. Для американцев это все так: какие-то русские пришли, кто-то вмешивается в наши демократические процессы.
Что касается Навального, то большая часть американцев и не знает, кто это. Большинство американцев в принципе не интересуется внешней политикой и мало интересуется тем, что происходит в России. Они просто знают, что есть Россия, которая зловредная, что там Путин, который плохой.
«Путин кого-то отравил, ну и что? Мы же знаем, что он злодей». Соответственно, что удивляться тому, что он кого-то «отравил»? Тем более что где-то на подкорке у тех, кто следит за новостями, еще сидит история о том, как Путин «отравил» Скрипалей. Ну, в порядке вещей, у них так принято. Да, плохо, да, мы это осуждаем, но Россия — она такая.
— А освещение белорусских событий как Вы оцениваете? Оно объективно или тоже исходит из какого-то нарратива?
— Мне кажется, там еще не очень определились с тем, как освещать белорусские события. То есть, конечно, очень хочется все это вписать в стандартный шаблон, что есть демократическая прозападная оппозиция и близкий к Путину Лукашенко. Я думаю, что к этому в итоге мы и придем.
Потому что у нас уже тоже это проявляется — поначалу в освещении был какой-то плюрализм, все это освещалось относительно объективно, в том числе и в государственных СМИ. Сейчас все входит в привычную колею отпора «цветным революциям». Я думаю, что и на Западе примерно так же будет.
— Пишут ли западные СМИ что-нибудь про ЕАС, евразийскую интеграцию и другие проекты, которыми занимается Москва на постсоветском пространстве?
— Они пишут, но, во-первых, действительно не очень часто, а во-вторых, естественно, это все очень предвзято. Основной нарратив — это что Москва создает Советский Союз. То есть наши эксперты, которые на этом специализируются, говорят, что, с одной стороны, действительно, Россия — это главный выгодополучатель. Но это просто потому, что это самая большая страна, и она как пылесос много засасывает.
Но с другой стороны — это выгодно всем, и это больше экономическая история, а не политическая. Если читать западную прессу, то там будет говориться, что это именно политическая история, а все остальное — мишура, которая не имеет отношения к делу. Путин просто возрождает Советский Союз.
— Сейчас мы говорили о массовых изданиях. А если взять премиум-журналистику, то в The National Interest или в Foreign Affairs освещали серьезные статьи, которые анализируют события в Беларуси с точки зрения евразийской интеграции, Союзного государства?
— Нет, врать не буду, я не встречал, но как раз в The National Interest действительно такое может быть, потому что это все-таки не очень враждебно настроенное по отношению к нам издание.
— Могут ли западные коллеги в принципе позволить объективный взгляд на Россию или даже серьезные, академические издания должны вписаться в антироссийский нарратив?
— Нет-нет, они могут. На Западе это часто происходит по зову сердца. Если речь об антироссийских публикациях, то люди их пишут, потому что в самом деле считают, что мы делаем хорошие дела, что мы за свободу, за демократию, а есть и плохие парни, и плохие парни не могут делать ничего хорошего.
— Я задал этот вопрос, потому что помню разговор с [главным редактором журнала «Россия в глобальной политике»] Федором Лукьяновым, где он сказал, что рамки, которые ограничивают деятельность авторов, в России гораздо шире, чем в той же Америке. В США уровень самоцензуры, общественной цензуры, корпоративной цензуры намного выше, чем у нас. Если исходить из этого, то могут ли появляться в научных изданиях и публицистике объективные и разноплановые статьи о России, о Беларуси?
— Я думаю, что они появляться могут, но все-таки это скорее исключение, чем правило. Потому что у каждого издания есть своя сложившаяся аудитория, они четко ее себе представляют. И можно добавить какое-то альтернативное мнение, но в качестве исключения. Его, вполне возможно, обругают все остальные, и в том числе сотрудники редакции. Но именно систематически предлагать это альтернативное мнение вряд ли кто-то будет.
Интервью провёл Александр Носович
— Г-н Кобзев, Вы наверняка следите за тем, что западные СМИ пишут о России. По Вашему мнению, пик антироссийских публикаций в западных медиа уже пройден?
— Нет. Это надолго, и с этим просто надо смириться. Мы въехали в состояние холодной войны. И — об этом тоже очень много было сказано — от прошлой холодной войны нынешняя отличается тем, что тогда было взаимное уважение. То есть мы друг друга ругали, но были какие-то красные линии.
Сейчас этого уважения нет, и поэтому западная пресса многое себе позволяет. Мы привыкли ругать нашу государственную прессу за то, что она такая-сякая. А на западную, на англосаксонскую, грубо говоря, ориентироваться как на эталонную. Но она по факту этот статус эталонности давно утратила.
— Вы согласны с тем, что западная медийная русофобия инструментальна? То есть Россия — это «старый добрый Дьявол», конституирующий Другой, который помогает как-то справиться с теми процессами ослабления, которые идут в западном блоке?
— Да, это так, есть такое. Но в сложной ситуации все начинают вытаскивать то, что ближе всего лежит. То есть искать ключи не там, где потерял, а там, где фонарь светит. Понятно, что все старые клише вытащили из чулана, сдули с них пыль и опять ими пользуются.
— Я оцениваю антироссийские кампании в западных СМИ волнами — какая сильнее, какая слабее. Как Вы оцениваете уровень той кампании, которая была в связи с Алексеем Навальным, с «Новичком»? Если сравнивать, например, с историей вокруг русских хакеров в Америке?
— Поменьше, потому что, опять же, история с русскими хакерами касается американцев. Своя рубашка ближе к телу, каждого интересует то, что касается его непосредственно. Для американцев это все так: какие-то русские пришли, кто-то вмешивается в наши демократические процессы.
Что касается Навального, то большая часть американцев и не знает, кто это. Большинство американцев в принципе не интересуется внешней политикой и мало интересуется тем, что происходит в России. Они просто знают, что есть Россия, которая зловредная, что там Путин, который плохой.
«Путин кого-то отравил, ну и что? Мы же знаем, что он злодей». Соответственно, что удивляться тому, что он кого-то «отравил»? Тем более что где-то на подкорке у тех, кто следит за новостями, еще сидит история о том, как Путин «отравил» Скрипалей. Ну, в порядке вещей, у них так принято. Да, плохо, да, мы это осуждаем, но Россия — она такая.
— А освещение белорусских событий как Вы оцениваете? Оно объективно или тоже исходит из какого-то нарратива?
— Мне кажется, там еще не очень определились с тем, как освещать белорусские события. То есть, конечно, очень хочется все это вписать в стандартный шаблон, что есть демократическая прозападная оппозиция и близкий к Путину Лукашенко. Я думаю, что к этому в итоге мы и придем.
Потому что у нас уже тоже это проявляется — поначалу в освещении был какой-то плюрализм, все это освещалось относительно объективно, в том числе и в государственных СМИ. Сейчас все входит в привычную колею отпора «цветным революциям». Я думаю, что и на Западе примерно так же будет.
— Пишут ли западные СМИ что-нибудь про ЕАС, евразийскую интеграцию и другие проекты, которыми занимается Москва на постсоветском пространстве?
— Они пишут, но, во-первых, действительно не очень часто, а во-вторых, естественно, это все очень предвзято. Основной нарратив — это что Москва создает Советский Союз. То есть наши эксперты, которые на этом специализируются, говорят, что, с одной стороны, действительно, Россия — это главный выгодополучатель. Но это просто потому, что это самая большая страна, и она как пылесос много засасывает.
Но с другой стороны — это выгодно всем, и это больше экономическая история, а не политическая. Если читать западную прессу, то там будет говориться, что это именно политическая история, а все остальное — мишура, которая не имеет отношения к делу. Путин просто возрождает Советский Союз.
— Сейчас мы говорили о массовых изданиях. А если взять премиум-журналистику, то в The National Interest или в Foreign Affairs освещали серьезные статьи, которые анализируют события в Беларуси с точки зрения евразийской интеграции, Союзного государства?
— Нет, врать не буду, я не встречал, но как раз в The National Interest действительно такое может быть, потому что это все-таки не очень враждебно настроенное по отношению к нам издание.
— Могут ли западные коллеги в принципе позволить объективный взгляд на Россию или даже серьезные, академические издания должны вписаться в антироссийский нарратив?
— Нет-нет, они могут. На Западе это часто происходит по зову сердца. Если речь об антироссийских публикациях, то люди их пишут, потому что в самом деле считают, что мы делаем хорошие дела, что мы за свободу, за демократию, а есть и плохие парни, и плохие парни не могут делать ничего хорошего.
— Я задал этот вопрос, потому что помню разговор с [главным редактором журнала «Россия в глобальной политике»] Федором Лукьяновым, где он сказал, что рамки, которые ограничивают деятельность авторов, в России гораздо шире, чем в той же Америке. В США уровень самоцензуры, общественной цензуры, корпоративной цензуры намного выше, чем у нас. Если исходить из этого, то могут ли появляться в научных изданиях и публицистике объективные и разноплановые статьи о России, о Беларуси?
— Я думаю, что они появляться могут, но все-таки это скорее исключение, чем правило. Потому что у каждого издания есть своя сложившаяся аудитория, они четко ее себе представляют. И можно добавить какое-то альтернативное мнение, но в качестве исключения. Его, вполне возможно, обругают все остальные, и в том числе сотрудники редакции. Но именно систематически предлагать это альтернативное мнение вряд ли кто-то будет.
Интервью провёл Александр Носович
Комментариев нет:
Отправить комментарий